Мальчик со шпагой - Страница 95

– Да почему?! – крикнул Серёжа. – Ну что плохого мы сделали? Нам даже после сбора никто ни слова не сказал! Димка просто хотел, чтобы я ему галстук повязал, вот и все. Ну что ему Галка Гуляева? Он ее и не знает даже. А галстук-то один раз в жизни повязывают. Димка же мой друг. Я его барабанщиком сделал.

Дядя Витя слегка развел руками:

– Ну и доказательство! Барабанщиком ты его сделал тоже вопреки мнению школы. Еще раз показал, что тебе плевать на всех.

Лицо у дяди Вити было такое, как всегда. Энергичное и добродушное. Но теперь оно стало неприятно Серёже.

– Я не плюю на всех… – жестко сказал Серёжа. – Я вообще ни на кого не плюю. И на Димку я тоже плюнуть не мог. Он всю жизнь мечтал о барабане, а ему не дали из-за случайной тройки. Он плакал.

Дядя Витя покивал.

– Все верно. Я же не говорю, что ты действовал из плохих побуждений. Твои поступки всегда имеют благородные мотивы. Но ты ошибаешься в самом главном.

– Что вы знаете о моих поступках… и мотивах? – не очень вежливо отозвался Серёжа.

– Кое-что знаю. Открою секрет. Недавно звонила твоя классная руководительница, спрашивала отца. Его не было, а я поговорил. Надеюсь, я имел на это право? Она, кстати, очень хорошо к тебе относится. Но она боится за тебя. Дня не проходит, чтобы ты не влип в какую-нибудь историю. В конце концов ты заработаешь такую характеристику, с которой даже в ПТУ не попадешь, не то что в университет.

– Вот это да, – сказал Серёжа. – Теперь из-за характеристики я должен сидеть как мышь.

– Ну ладно. Из-за характеристики ты ничего не должен. Но есть другая опасность. Ты так привыкнешь влезать в любые конфликты, что станешь обыкновенным склочником.

– Ага, – откликнулся Серёжа. – А если проходить мимо всякой несправедливости, то станешь хорошим человеком. Легко и просто.

– Ты, пожалуйста, не преувеличивай! Я тебе не предлагаю быть подлецом. Но ты ведешь себя так, будто кругом сплошное зло, а ты один – борец за справедливость.

– Вот уж чушь-то, – искренне сказал Серёжа. – Какое зло кругом? Да у меня друзей – целая тысяча!

– Эти друзья – такие же, как ты, донкихоты. Дон Кихот – прекрасная фигура, но он никогда не мог переделать <M%-мир. А ты думаешь: вскочил на коня, копье наперевес, ура<D% – и все в порядке. Нет, брат, конная атака – не метод.

Зеленая поляна и вылетевшие из-за кустов кавалеристы вспомнились Серёже. Он даже улыбнулся: "Не метод?" Но сказал он о другом:

– Мой дед был красным конником. Он переделывал мир.

Дядя Витя наклонил голову.

– Знаю. Прекрасно знаю. Ты можешь им гордиться… Но, извини меня за откровенность, если рассматривать его как отдельную личность, он тоже был донкихотом. Вечно чего-то добивался, вечно спорил с начальством. Как шашкой рубил. Мог бы генералом стать, а столько лет просидел в командирах эскадрона…

Дядя Витя вдруг замолчал. Испугался, кажется, что увлекся спором и сказал лишнее.

– Ты извини. Ты, может быть, этого не знал. Не надо было говорить. Но, в конце концов, ты не маленький.

Очень спокойно Серёжа сказал:

– Генералов тогда не было, были комбриги. Он бы, может, и стал им, если б не умер так рано… А командир эскадрона – это разве плохо? Главное, он был красным конником.

– Конечно. Только если бы он не горячился, он мог бы принести гораздо больше пользы.

– Он горячился потому, что был против несправедливости, – упрямо сказал Серёжа.

Дядя Витя помолчал, прошелся по комнате, бухнулся на диван, потянулся. И, будто начиная новый разговор, обратился к Серёже:

– Послушай. Абсолютно хорошей жизни не было и никогда не будет. Всегда останутся дураки, карьеристы, себялюбцы. Может быть, потом их станет меньше, но совсем они не исчезнут. В мире всегда есть добро и зло. И все на свете зло не уничтожить. Поэтому надо рассчитывать силы, жить как все, а не воевать с целым светом.

– Я и не воюю со светом…

– Воюешь. А зря… Кстати, что за сцену ты устроил в кинотеатре "Спутник"? Татьяна Михайловна упоминала.

– Никакой сцены не было. Просто контролерша одного мальчика не пускала, маленького. У них там целая группа пришла и девчонка-восьмиклассница, вожатая. Контролерша стала считать, а со стороны тоже лезут. Кто-то из безбилетников проскочил, а на того мальчишку билета не хватило. Он заревел, а она все равно не пускает. Я говорю: "Он же вместе со всеми, он не может быть безбилетником", а контролерша давай кричать…

– А зачем тебе нужно было вникать в это дело? У мальчика была вожатая.

– Да ну… вожатая. Сама чуть не ревет… Я тогда пошел к администратору.

– И добился чего-нибудь?

– Добился… Жуликом обозвала и обещала в школу позвонить. Я говорю: "На здоровье". Пошел и отдал тому парнишке свой билет. При чем же здесь сцена?

– Очень благородно, – сказал, дядя Витя. – Но что от этого изменилось в мире?

– В мире? Я не знаю… Он обрадовался.

– Мир обрадовался твоему благородному поступку?

– Мальчик обрадовался. Побежал в кино.

– А ты остался без билета, – усмехнулся дядя Витя. – Нет, я понимаю, билет – не потеря. Но ведь каждый раз так поступать не будешь.

– Это было всего один раз, – раздраженно сказал Серёжа. Ему стал надоедать разговор. Пустой какой-то.

Дядя Витя, кажется, решил переменить тему.

– Пока тебя не было, приходил один мальчик, твой товарищ. Митя, кажется… Мы с ним посидели, побеседовали. Он рассказывал о клиперах. Прекрасный знаток. И очень интересные вещи говорил. Оказывается, клиперы не спорили с морем, не вспарывали волны. Они вписывались в морскую стихию – как бы сами делались частью океана. И летели вместе с волнами и ветром. И это было прекрасно, гармонично… Вот и человек должен так же вписываться в общую жизнь, не вспарывать ее своим характером, как форштевнем. Должен поверить жизни, как парусник волнам и ветру. Тогда ему бури не страшны. И гордости и красоты он тоже не потеряет.